Еще несколько улиц, и мы наконец оказываемся на природе – в Ботаническом саду. Когда в 1846 году он был открыт по инициативе наставника Дарвина, профессора ботаники Джона Хенслоу, он располагался в чистом поле, как и вокзал неподалеку, открытый годом ранее. В день открытия сада посадили голландскую липу. Она и по сей день растет у западной границы сада, рядом с Трампингтонскими воротами. Эти кованые ворота раньше стояли на входе в старый Ботанический сад на Фри-Скул-лейн. Там в 1762 году кембриджский университет, существенно позже оксфордского, разбил небольшой сад, предназначенный для изучения лекарственных растений, но открытый для всех желающих. То, что в старом саду выносилось за скобки как растения «для чистого удовольствия», то есть цветы и деревья, сегодня в изобилии представлено в Ботаническом саду.

В западной части территории в шестнадцать гектаров еще сохранилась викторианская планировка: центральная аллея, широкие площадки газонов, озеро, питающееся из гобсоновского водопровода, и «систематические грядки», на которых около тысячи шестисот видов морозостойких кустарниковых растений демонстрируют свои родственные связи. Эуфорбии, лютиковые… Все тщательно подписано, нам нужно лишь нагибаться, получая пользу от научных изысканий, пока не заболит спина, как у студента-ботаника в первом триместре. Так, мы увидим на «хронологических клумбах» около двухсот видов заморских растений, упорядоченных хронологически, соответственно датам их ввоза в Британию, а в «саду генетики» – влияние генетических факторов на дикие и культивированные растения. Особый интерес в Ботаническом саду вызывают национальные коллекции тюльпанов, бергений, фритиллярий и манжеток, камнеломок, жимолости и гераней.

Как во всех хороших садах, в этом и зимой есть своя прелесть; особенно радуют глаз кизиловые с их зелеными, красными, черными и охристыми стволами. Любители растений найдут здесь коллекции ив, просвирников и можжевельников, экзотические раритеты вроде Pinus cembroides var. monophylla (однохвойной сосны), Umbellularia (калифорнийского лавра, или дерева головной боли), Metasequoia glyptostroboides (метасеквойи с конической кроной), китайского реликтового дерева, долго известного только по ископаемым фрагментам, пока в 1941 году его не удалось обнаружить на территории одного китайского храма. Некоторые ботанические чудеса света можно увидеть в этом саду, где содержится около восьми тысяч видов. А в теплицах – к смущению вегетарианцев – вы найдете коллекцию плотоядных растений.

Планируется построить новый центр для посетителей, с кровлей из кедрового гонта и солнечных элементов, спроектированный лондонским архитектором Эдвардом Каллинаном.

Два корифея среди современных садовников Англии являются выпускниками Кембриджа: Пенелопа Гобхауз (Гёртон-колледж) и Кристофер Ллойд (Кингз-колледж). В 1660 году, еще до того как появился Ботанический сад, Джон Рэй опубликовал Catalogus Plantarum circa Cantabrigiam nascentium. Рэй был доцентом Тринити-колледжа и преподавал греческий язык и математику, что не помешало ему каталогизировать все растения в Кембридже и его окрестностях. Пройтись по местам, описанным в каталоге, – разве это не интересно? Вот, к примеру, лебеда, или марь вонючая, обнаруженная Рэем у стен Питерхауса: растет ли она там до сих пор? Ждем ваших комментариев.

Когда звезда комик-группы «Монти Пайтон» Джон Клиз учился в Даунинг-колледже в начале 1960-х годов, новая библиотека еще не пристроилась у входа. Она выглядит так, словно ее проектировал чиновник из «Министерства глупых походок», пройдясь пародией по архитектурной истории стилей. Афинская башня ветров поднимается над палладианской виллой, а дорический портик взывает к величию античных храмов. Этот анахронизм 1992 года обнаруживает более тонкий юмор на метопах фриза под портиком. Вырезанные в камне символы сообщают нам о предметах, которые здесь можно изучать. Двойная спираль ДНК олицетворяет биологию, радиотелескоп – астрономию, песочные часы – историю, лавровый венок – английскую литературу, Вавилонская башня – иностранные языки. Весы правосудия указывают на традиционную область знаний этого колледжа, в котором преподавал знаменитый историк права Фредерик Уильям Мейтленд. Один литературный гуру своего времени также был членом Даунинг-колледжа, «человечек с острым языком и злым юмором, точь-в-точь похожий на кривоного гнома», как Сильвия Плат в 1955 году отрекомендовала Ф. Р. Ливиса.

Уже через несколько шагов чуть ли не физически начинаешь ощущать особенность Даунинг-колледжа. С деловой Риджент-стрит мы попадаем не в какой-нибудь хорошо знакомый монастырский внутренний двор, а в парковый ландшафт, окруженный зданиями, похожими на храмы, открытый с южной стороны, с видом поверх широкого травяного газона до острого шпиля на колокольне Св. Марии на Хиллс-роуд. Ни один колледж в Кембридже не создает такого ощущения пространства, аркадской иллюзии благородного занятия наукой, спокойного обучения.

Даунинг-колледж был учрежден строительным спекулянтом, сэром Джорджем Даунингом. В честь его дедушки в Лондоне была названа улица Даунинг-стрит. Основатель колледжа скончался в 1749 году, затем последовала долгая тяжба за наследство, пока, наконец, в 1800 году колледж не обрел свой устав. Это был первый новый колледж, появившийся за двести с лишним лет. Архитектуру курировал сам король Георг III. Колледж должен был воспроизводить классический стиль «и никакой готики». Конкурс выиграл двадцативосьмилетний ученик Уильям Уилкинс, член Киз-колледжа. Его проект 1806 года вошел в историю архитектуры.

Вместо традиционных внутренних дворов средневекового колледжа проект Уилкинса предполагал группу отдельных павильонов, открытым каре огибающую прямоугольник паркового газона. Даунинг-колледж был первым колледжем в кампусном стиле, еще до университета Виргинии, первого американского кампуса Томаса Джефферсона. Кроме того, Даунинг-колледж отмечает поворотный момент в английском классицизме, поворот от римско-палладианских к греческим архитектурным формам и к греческому возрождению. Простота и достоинство, обнаруженные в греческой архитектуре, с археологической точностью соответствовали новым вкусам грекофилов, к которым в Кембридже принадлежал и лорд Байрон. В полу возле алтаря в часовне колледжа есть кусочек греческого мрамора из храма в Спарте, раскопанного тьютором колледжа, – культовое соединение религии и грекофильства. Не удивительно, что даже в наши дни здесь раз в три года проходит Кембриджский фестиваль греческого театра, где произведения исполняются на языке оригинала, начиная с «Аякса» Софокла в 1882 году.

Свой храм учености Уилкинс сумел возвести лишь частично: ректорская резиденция в конце восточного флигеля – первое законченное здание (1807–1810), а по другую сторону от газона расположен его двойник, трапезная колледжа. Оба здания с ионическими портиками; за ними последовали дома для членов колледжа и студентов, простые и без украшений, но с элегантными дверными проемами и карнизами из изысканного кремово-коричневого известняка. Дорические пропилеи, которые Уилкинс планировал на северной стороне, построены не были, как и монументальное южное крыло. Вместо этого Эдвард Барри разбавил его концепцию, соединив павильоны 1873 года проходными флигелями. Сэр Герберт Бейкер закрыл северную сторону, в центре которой его преемник построил часовню с колоннадой, портиком и фронтоном в стиле греческого возрождения (1953).